ФАШИЗМ И СОВРЕМЕННОЕ ИСКУССТВО


Статья «Почему я не модернист?», которой открывается сборник, предлагаемый вниманию читателя, напомнила некоторые бесспорные факты нашего времени, давно указанные марксистской литературой. Так, например, едва ли можно сомневаться в том, что за последние пятьдесят — сто лет в истории буржуазного мышления совершился сдвиг от демократии к реакции. Для каждого марксиста — это азбучная истина, не требующая доказательств и нисколько не опровергаемая тем фактом, что общий процесс поворота буржуазной культуры спиной к прогрессу совершается на фоне подъема демократического движения и совершается неравномерно. Другой азбучной истиной является связь между ретроградным движением современной эпохи и отказом от реалистической традиции в искусстве. Каковы бы ни были частные стороны и противоречия этого процесса, он, безусловно, способствовал созданию той атмосферы,, в которой родился фашизм.

Здесь нужно иметь в виду два главных факта. Часть декадентствующей интеллигенции переходит от анархистского бунта направо, обращаясь к «заветам предков», к «расе и почве», словом — к грубому шовинизму. Она сливается с черносотенным движением, подлаживается к нему, усваивает его площадные приемы. Этот слой является фактическим создателем той реакционной эклектики, которая в двадцатых-тридцатых годах считалась мировоззрением итальянского фашизма и гитлеровской партии в Германии. Социальная демагогия капитала нуждается в таком повороте части декадентствующей богемы, и этот новый хеппенинг воинствующего декадентства принимает форму самобичевания интеллигенции во имя псевдонародности.

С другой стороны, эксцессы модернистской фантазии и общий дух презрения утонченной «элиты» к среднему человеку, «человеку улицы» дают реакционным силам удобный повод для травли всего передового в области культуры как разложения. Фашизм эксплуатирует естественную жажду протеста против упадка духовной жизни, против смешных и жалких кривляний больного искусства. В Германии пугало «культурбольшевизма» верно служило гитлеровской банде для отделения интеллигенции от народа и обмана простых людей лозунгом борьбы с вырождением нации. Вот что вас ожидает в случае победы коммунистов кричали гитлеровские агитаторы, указывая на ужасы «революции в искусстве» — сознательный идиотизм и дикую ломку реальных форы в практике модернистских течении

Разница между двумя позициями — либерально-буржуазной и черносотенно-фашистской бесспорно есть Но разница эта не безусловна, и фашизм является карой за отступление либеральной буржуазии (с ее анархо-декадентской свитой) от демократии к реакции Вот основная мысль статьи «Почему я не модернист9» Ни шовинистическая травля «выродившегося искусства», ни тенденциозная защита его буржуазной печатью и радио во имя лжедемократии, ни одна из этих форм ложного сознания, поддержанных силой обстоятельств и сознательно действующей машиной давления, не выходит из порочного круга мещанских предрассудков

С одной стороны, чуждое нормальному взгляду обыкновенных людей, зашедшее в дебри пустой абстракции сомнительное новаторство, с другой — охотнорядская ненависть к заемным интеллектуалам и более образованному слою вообще Таковы две крайние точки той дистрофии сознательного начала, которую мы называем современной буржуазной идеологией, разумеется, не только в искусстве Эта механика действует в XX веке с опасной силой, она продолжает действовать и в наши дни Было бы глупостью, даже преступлением со стороны людей, считающих себя сознательной частью общества, забывать об этом Ум, желающий относиться к окружающей его действительности сознательно, то есть критически, должен прежде всего заботиться о том, что бы не попасть в этот порочный круг и не дать себя затолкать в него

Обида, раздражение, недовольство тем, что условия исторического быта складываются независимо от нас, гордость своей утонченной культурой, не всегда обоснованная, презрение к мещанскому вкусу, даже отвращение к фашизму, словом, все что угодно, умное и глупое, хорошее и дурное, ничто не может оправдать готовность добровольно лезть в темную обывательщину Боль от удара — вещь реальная, но, ударившись о стул, смешно обижаться на пего, а тем более отказываться от употребления стульев и сидеть на полу. Детство ума непростительно для взрослых людей

Стихийной реакцией неопытного сознания всегда пользуются политиканы разных оттенков Два полюса буржуазной идеологии (которая возможна даже у людей, на первый взгляд не имеющих с ней ничего общего) тесно связаны между собой. Они дополняют друг друга, и каждый из них выигрывает от существования его противоположности, как две партии в двухпартийной системе (республиканцев и демократов, лейбористов и консерваторов) выигрывают от колебаний маятника из стороны в сторону. Порочный круг буржуазной идеологии предлагает сознанию любые решения, кроме верного.

В самом деле, как выиграл международный модернизм от преследований авангарда в гитлеровской империи! Многие художественные репутации обязаны своим существованием только этой шумихе, не имеющей в сущности отношения к искусству, ибо нет такого закона, что все отвергнутое Гитлером по тем или другим политическим соображениям (например, гомосексуализм) само по себе хорошо. Разумеется, мы сочувствуем людям, пострадавшим от фашистских преследований, независимо от их убеждений и философских или эстетических позиций. Однако нельзя закрывать глаза на то, что после второй мировой войны буржуазная пропаганда (в самом точном смысле этого слова) сознательно раздувает конфликт между фашизмом и модернистским искусством. Мало того, она уже превратила этот конфликт в идейно-художественную несовместимость, чем совершенно извратила его в свою пользу.

Нам говорят, что Гитлер преследовал модернистов, а потому их позицию в духовном, эстетическом смысле нужно считать передовой и ценной. Удивительно, что некоторые авторы, любящие щеголять коммунистической фразой, так легко принимают эту схему, явно принадлежащую именно буржуазной идеологии XX века, стихийно и сознательно вынесенную ее сложной механикой на поверхность. Громадные силы пущены в ход, чтобы закрепить в сознании людей ложный вывод, будто между модернистским новаторством и «тоталитарным государством» фашизма лежит пропасть. Конкретный вопрос о развитии художественной культуры нашей эпохи растворяется в абстрактной противоположности между казармой и свободным творчеством, «тоталитарностью», опирающейся на толпу, и развитием личности. Нельзя не признать такие взгляды возвращением к самой банальной схеме былых времен.

Гитлер преследовал модернизм. Ну и что? Значит, модернизм свободен от принадлежности к общему реакционному потоку идей, который в конце концов привел к возникновению гитлеровского «мифа XX века»? Нет, это не логика, не сознательная мысль, а психология толпы, управляемой расчетливыми, тертыми менеджерами. Среди них есть друзья модернизма, есть гонители модернизма, но в этой борьбе двух церквей можно заметить также стихийный, негласный сговор, направленный к тому, чтобы запутать общественное сознание, загнать его в безнадежный тупик.

Гитлер обращался к массам с критикой «разлагающего капитала». Значит, критика капитала есть фашизм? Гитлер говорил о роковой власти богатства, о плутократии, он обещал немецкому народу экономический подъем и торжество социализма Значит, от всего этого нужно отказаться?

Гитлер утверждал, что искусство должно быть «народным», проникнутым общественными целями, а не замкнутым в своих отвлеченных построениях. Что же отсюда следует? Если бы вы доказали, что в гитлеровской империи искусство действительно росло из народа или служило народу, выражая передовые общественные цели, тогда другое дело. Но кто это докажет? А тот факт, что фашизм захватил, узурпировал, испачкал многие демократические и социалистические идеи, пользуясь ими в самых реакционных интересах, принадлежит именно к его особенностям, как политической формы, основанной на социальной демагогии. Однако самая отвратительная демагогия не может дискредитировать социалистические идеи, несмотря на постоянные усилия буржуазной пропаганды доказать, что все социалистическое по самой природе вещей «тоталитарно». Социализм будет расти, побеждая внешних врагов его и свои внутренние противоречия как необходимость, продиктованная самой историей.

Так же точно любая демагогия, оставляющая после себя тяжелый след, не может все же дискредитировать мысль о народности искусства и внутреннее требование высокого реализма, присущее социалистической эстетике. Во всяком случае, тот, кто сделает из антифашистской позиции многих лидеров современного декадентства, отчасти добровольной, отчасти вынужденной, новое оправдание для этого ложного и объективно-реакционного явления, докажет своей позицией, что он является марксистом только по должности.

На деле из поучительной истории конфликта между Гитлером и современным декадентством следуют два вывода. Первый вывод состоит в том, что марксист не может защищать народность и реализм в том шовинистическом, черносотенном и мещанском виде, который эти понятия имели у национал-социалистов. Но здесь все так ясно, так безусловно, что не требует никаких теоретических доказательств. Это за пределами спора, ниже всякой теории. Если бы люди марксистского образа мысли позволили себе сделать самую легкую уступку подлым охотнорядским идеям в духе нацизма, они покрыли бы себя вечным позором.

Другой вывод, более существенный с точки зрения внутренних вопросов, волнующих честных людей (для которых такие решения, как гитлеровский шовинизм, за пределами спора), есть необходимость прочного, особенно прочного союза действительно передовой интеллигенции с марксистским мировоззрением. Ибо нет ничего более опасного для самих образованных людей, чем детская болезнь «левизны», ведущая их к разрыву с лучшей традицией духовной культуры — от Монтеня до Ленина. Эта традиция требует единства высокой, артистически развитой мысли с естественным здоровым чувством простого человека. Если вкус этого человека, «наивного реалиста», испорчен налетом мещанских представлений — ваша обязанность поднять его до уровня классической простоты, очистить его от пошлости, а не отделяться от большинства во имя другой пошлости — изысканной и современной. Нет ни смысла, ни благодати в такой культуре, построенной на отделении сословия грамотеев от народа. Выход только один — не жалейте сил для подлинного просвещения масс в духе Ленина.

Я далек от мысли, что это легко, и меньше всего имею в виду обращение к официальной народности николаевских времен и грубо-лабазный тон бездарных романистов. Но как бы ни было трудно все серьезное, цель должна быть ясна, а это уже начало дела. Когда же люди, считающие себя авангардом общества, поворачиваются спиной к реальному сознанию обыкновенного «массового человека», превращая свою симпатию к модернистской фантазии в масонский знак для посвященных, они оставляют темным силам возможность обращаться к массам и пользоваться здоровыми общественными понятиями, украденными из социалистического словаря, чтобы портить их, извращать и пакостить всякой грязью. В статье «Модернизм как явление современной буржуазной идеологии» я старался показать внутреннюю логику этого процесса на примере художественной жизни Западной Германии.

Интеллигенция, принимающая условия этой игры, совершает по меньшей мере трагическую ошибку. Чем ближе ей будут идеи народности и реализма в искусстве, идеи нового органического возрождения художественной культуры на широкой общественной основе, чем меньше станет опасность раскола между современным духовным творчеством и воскресным посетителем Третьяковской галереи, тем меньше будет щель, в которую может пролезть темная демагогия Одним словом, если вам не нравится, что хорошие идеи бывают у дурных людей, не обижайтесь no-глупому на эти идеи, берите их в свои руки, чтобы дать им не базарное, а идейное, чистое и эстетически развитое выражение.

Некоторые слова, сказанные выше, могут вызвать скептическую улыбку. В них будут подозревать недостаток чувства реальности. Но реализм реализму рознь. Мне приходилось читать, что, когда в строительстве военного флота происходит соревнование двух великих держав, конструкторские бюро обеих сторон должны проектировать все классы кораблей, независимо от того, будут они построены или нет. Если во имя более мелкого реализма от этого правила отступить, то научно-техническая мысль может утратить свою силу, свое прикосновение к реальности Это и будет утопия — утопия «реальной политики» в торгашеском смысле, по выражению Ленина Да, все разумное действительно Мы не знаем, когда, при каких условиях и каким образом наша мысль может пойти в дело, но если она верна, то не пропадет.

 

Назад Содержание Дальше