Изнанка реальности.

На мой взгляд, работы Димы Гутова украшает скромность.
Как правило его работы – это аскетичные изображения, где царит недосказаность, некоторая полу-узнаваемость сюжета.
В случае живописи линии только намекают на форму, намечают ее место на картине, оставляя зрителю пространство для воображения. Цветовая подложка под сделанным кистью рисунком тоже неброских –“не открытых”, а “закрытых”, “изнаночных” цветов.
Это не синий, а синеватый, не красный, а красноватый, и так далее, все остальные цвета по списку “ватых”...
Я запомнила художника Гутова после того, как где-то прочитала его текст с описанием советского детства.
Там Дима рассказывал, как в их семье было принято по воскресениям переворачивать покрывало на диване на праздничную - более яркую - сторону, а всю неделю пользовались изнанкой.
Мне кажется, для работ Димы характерно это право на изнанку, радость изнанки. Она более близкая, она узаконена буднями.  Не содержащая элемента внешнего как чего-то предназначенного другим. Изнанка правдива.
В советской жизни праздничные эффекты не доминировали. Праздничное значит исключительное. Важно понимание того, что яркое и праздничное, растрачиваемое каждый день, неизбежно теряет свою праздничность.
И после праздника необходимо скорее перевернуть покрывало, чтобы вернулась сложная гамма эстетических переживаний будничной поверхности.
В общем, я клоню к тому, что живописные работы Гутова и есть холсты-изнанки.
Так покрывало наизнанку при внимательном рассмотрении имеет проступившие очертания какого-то не совсем доступного яркого мира. На изнанку этот мир попадает в виде скелета, потерявшего свою сочную и мясистую плоть.
Иногда на изнаночную сторону фиксируются формы, случайно выхваченные логикой изнанки как главные, при этом на парадной стороне они не играли большой роли.
Изнанка редуцирует детали, но получает взамен цельность. Во времена визуальной булимии изнанка отгораживает от напирающей реальности.
Тот, кто предпочитает изнанку, всегда будет награжден чудесами формы. Куст может обернуться головой великана, топография сельского пейзажа может стать топологией чувств.
По рисунку на изнанке мы можем сами достраивать главный мир, а не следовать его тупой предъявленности, так называемому  “миру на самом деле”.
Металлические объекты Димы Гутова тоже отвечают действию ментальной аскетики. Это схватывания, где  самоограничения принципиальны и обоснованы.
В металические структуры попадают буквы и дорогие Диме тексты. В них, как в сетях, застревают бытовые предметы.
Они – как свойственные изнанке парадного покрывала– композиции из абрисов, явившихся с лицевой, сберегаемой стороны, и чернильных пятен, мелких потертостей, всегда неотделимых от собственной биографии.

Ольга Чернышева

Август 2008