Вся история с созданием железных работ, дающих трехмерное изображение моего любимого классического искусства, уже многократно описана и мной и коллегами. Собственно речь идет только о появлении в этом ряду иконописи.

Древнерусское искусство предмет моего увлечения с детских лет. (Кстати, и диплом мой в Академии Художеств еще 20 с лишним лет назад был посвящен Флоренскому.)
Но последнее время икона занимает меня все больше и больше. Наверное, это связано с тем, что мы наблюдаем вокруг себя атмосферу, сильно напоминающую времена распада Римской Империи. Тогда вера в чудеса и разные формы отказа от разума расцветали с невероятной интенсивностью.

И то, что мы видим сейчас, это только начало. Причем речь идет не только про судьбу России, но шире.

Конец 1950-х, начало 1960-х гг. открыло человечеству радость потребления. Первые стиральные машины, пылесосы и пр. Тут взошла звезда поп-арта, произошло воскрешение Дюшана и началась «Наша» эра. Но сейчас мы видим, как на наших глазах это мировое состояние трещит по швам. Мы вступаем в эпоху потребления духовного. Отсюда и очереди к Поясу Девы Марии, и дауншифтинг, и интерес к восточным практикам и даже антипутинские демонстрации.

А что они по сути, как не отказ от радости потребления в пользу более возвышенных ценностей? В этих условиях я выступаю как Уорхол наизнанку. Мои иконы, совершенно, к слову сказать, канонические, но очищенные от всякой даже тени стилизации, это антибанка консервированного супа.

В работе я следую не просто классическим иконным прорисям, но даже и самой живописи иконы, и даже таким нюансам ее поверхности, как, например, потертости или утрата фрагментов красочного слоя. Все это, конечно, без аффектации.

Надо так же заметить, что в классической марксистской эстетике, поклонником которой я являюсь, икона выступает как идеальное искусство, живое наследие античной Греции.



Дмитрий Гутов