Замечания на статью Н. Сергованцева "Трагедия одиночества и "сплошной быт"[1].
Выжить! Этого мало? Смотря когда. Ср. Ленин и рассказ Джека Лондона "Любовь к жизни". Какие нравственные обязанности у человека по отношению к волку или перед волком, один на один с волком. Ленин о хлебе. Выжить.
О борьбе за жизнь.
Когда это относится к человечеству или классу. Когда это относится к отдельному
лицу? Когда сила, давящая его, нелепа, иррациональна, стихийна, что вы ей докажете
и кому вы докажете, кого поведете за собой, в чем будет смысл действия? (...)
Можно трагически погибнуть. Но бессмысленно отстаивать что-то, чтобы доказать
что-то, смешно штурмовать небо. В таких случаях лишь бы не спасаться за счет
других, не делать подлости. А Иван Денисович их не делает, и это показано. Быть
товарищем. Иван Денисович им был, насколько позволяет обстановка.
Негативные добродетели
вырастают. Он мастерит для себя, для обмена, для заработка. Но не шакалит. Лучше
буржуазная честность, чем жульничество. А вы получаете гонорары?
- Я их от государства получаю.
Хорошо, что вы так устроились. А Ивану Денисовичу мало того, что дало ему государство.
- А почему он на товарищей не работает? Во-первых, коллективно работает, а если
за пределом... Тогда бы вы сказали, что он "патриархален". Тогда бы
(он) был Алеша, святой.
Одним словом, мало того,
что ему дали срок, он еще и от вашего осуждения никуда спрятаться не может.
- Почему Шухов не борется?
- А вы на воле боролись?
Ваши претензии напоминают речи мальчишек: мы не простим старшему поколению культа личности... Претензии 1956 года в завуалированном виде.
Иван Денисович продолжает борьбу за то, чтобы выжить...Все придурки организовались против него. Следователь, который сочинил ему "задание", тоже не дремлет. Допрос продолжается: почему не боролся? Бывали такие вопросы. "Почему вы не покончили с собой?" Эх, чего им нужно, знаете? Какой-нибудь черноокий, бесстрашный Амалат-Бек в арестантском халате.
О молчании Ивана Денисовича
Иван Денисович не протестовал, он должен был протестовать хотя бы под одеялом...
Ге, кто протестует под одеялом, ни черта не стоят. Иваны Денисовичи если уж
протестуют, то щепки летят. Иван Денисович не протестует, он безмолвствует,
но и судит. И вы думаете, что этот суд не имел влияния на ход истории? Поворот
1953 года и повороты 1956 и 1961 годов, то есть решения двух съездов партии,
прославляемых во всем мире друзьями Советского Союза, - эти революции сверху
произошли без влияния суда Ивана Денисовича? Да вы не имеете понятия об истории,
если думаете, что так бывает. Самое большое влияние на изменение положения после
смерти Сталина оказал именно Иван Денисович, а то меньшевистское падло, которое
рассуждает в темном месте о тиранах, по мне так и дальше сиди, пока не одумаешься...
Я говорю это, конечно, чтобы эпатировать протестующих под одеялом, не понимающих,
почему Иван Денисович молчаливо поддерживал Сталина. И почему он впоследствии
не молчаливо, но грозно смотрел на его деяния.
Если бы Иван Денисович был лучше, может быть, и культа не было бы. Раньше нужно было, а не когда в лагере.
Остановитесь жить! - как говорит Толстой. Вот это ощущение вызывает в нас каждое истинно великое, нравственное произведение. Оно останавливает, заставляет думать, замедлить по крайней мере бездушный ход жизни, "тред-юнионистскую" рутину.
Ничтожество того мира, который развит в образах "придурков", всего надстроечного мира перед лицом самого главного. Это могла быть война, восстание, чума и так далее (и у нас есть такие произведения), но это каторжный лагерь. И еще глубже, еще трагичнее - не от внешних врагов, а от своего же строя, это революция, как Кронос, пожирающая своих детей... Та же общая нравственная проблема, только еще раз, снова подчеркнутая тем, что она может иметь место и на почве социализма. Толстой... А Толстой-то внове разве? Вот в этой обстановке, от всего освобожденная - всего больше выявляется нравственная сила человека, которому вы, может быть, подчинитесь, хотя вы образованнее его; и если ваша теория понимает это, то она лучшая из возможных. В этом аду все. Этот ад оказался местом, где сравниваются. И те, кто гнал, и без вины виноватые. Великий обратный мир, "демократия несвободы".
* * *
Ad vocem[2] В.Лакшин, (статья) "Иван Денисович, его друзья и недруги"
("Новый мир", 1964, № 1, стр. 226). А я чувствовал себя в январе 1951
года таким же брянским волком! В риторике Лакшина, хотя и симпатичной, та же
инфантильность! "А мы-то не знали!" Вы не знали о лагерях, потому
что не знали ничего о самой жизни, о жизни на воле. Лагерь был продолжением
ее, а не печальным исключением. Здесь, увы, критик придуривается.
Ad vocem Лакшин
О Цезаре Марковиче и Буйновском
Вы сумели понять, что нельзя составлять абстрактно-моральное обвинительное заключение
против Ивана Денисовича. Почему же Вы становитесь на такую точку зрения по отношению
к Ц(езарю) М(арковичу)?
Poetical justice[3] Солженицына абсолютно верна, Цезарь освещен точно так, как надо. А критик неправ. У писателя жизнь и положение Ц(езаря) М(арковича) по отношению к И(вану) Д(енисовичу) таково потому, что такова жизнь, и в лагере она только гиперболически усилилась в своих контрастах. А впрочем, в данном случае не слишком. Да, все эти разговоры об Эйзенштейне - на шее народа. Глупости, вздор, вместе с самим Эйзенштейном (...) Но будто бы то меньшевистское падло, которое шумит о "тирании" и которое этим словесным образом так метко проткнуто булавкой, как насекомое, - сильнее, правее Цезаря Марковича? Вздор и вздор. Иван Денисович умнее, справедливее. Он хоть и не понимает этих разговоров, но у него нет народнического примитивизма, он, кажется, сохранил бы людей, способных заниматься такими разговорами. Он не в обиде на Цезаря Марковича, он понимает, а критик в обиде, и это та же обида, что у Сергованцева по отношению к Ивану Денисовичу. Все это скверно, скверно, но разве было бы лучше, если бы Цезарь Маркович отказался от посылок и пошел бы на общие работы? Я думаю, что тогда и Ивану Денисовичу ничего не перепало бы, а Иван Денисович смотрит на посылки, как на систему жизни. А на Цезаря, которым пошел бы из светлых соображений на общие работы, он, может быть, смотрел бы, как смотрел народ на славянофилов в мурмыжках, как на бухарских купцов, а может быть, даже подумал: не стукач ли? (...) Цезарь не шакал, хотя и поделился салом. То же сделал бы и Шухов, но у него другое амплуа, он крестьянин и, как Курткисс[4] думает, что его труд ничего не стоит. Солженицын нарисовал живых людей с равной правдой, малой или большой - другой вопрос, а Лакшин устраивает все же школьный суд над Цезарем (ср. стр. 228). Я в те годы вынужден был писать, например, для БСЭ, и какие-то ученые дамы не стеснялись подписывать то, что я написал или отредактировал. Но у меня зла нет, спасибо и за то, что давали таким образом кормить детей. Придурки бывают разные, это понимает и Лакшин.
Антитеза Цезарь - Буйновский ложна. Во-первых, он новичок, и кто знает, может быть, он еще и получал бы посылки. Во-вторых, он "качает права", ибо еще недавно имел отдельную каюту на английском крейсере. Тогда он не думал о лагере? В его стремлении к справедливости, хорошем, благородном, шляхетская гордость еще не остыла.
Нет, не мешало бы Лакшину сходить за советом к бригадиру Тюрину.
Такой же перекос получается у него и с трудом. Да, труд - великое дело и даже единственное спасение достоинства. Но труд - тяжелая, серьезная необходимость, а не какое-то нравственное целебное средство. Как и с идеализацией "общих работ", автор статьи здесь на либерально-народнической позиции. (Он) ученик Твардовского. Этот гордится тем, что его скупая М(ария) Илл(арионовна) не держит домработницы, я же ему сказал: "А посылать шофера за сметаной тебе не стыдно?" Он миллионер, а называет каких-то инженеров, родителей своего зятя, "нашими буржуазными родственниками". Народнически-купеческое отношение к интеллигенции здесь, конечно, у Лакшина, а у Шухова - нет. Нет, кажется, и у Солженицына.
Вы говорите, он всех уравнивает, одна мораль и так далее. Да он ли уравнивает? Уравнял культ и Гопчика, и того, кто смотрит вверх, и латышей, и русских. И разве это уравнение несвободы не происходило по ту сторону колючей проволоки?
Вам в руки ключ дают, а вы топорщитесь!
1-й ключ - судьба Тюрина.
2-й ключ - характер Ивана Денисовича, его психология честного хозяина. Так нот
отсюда и культ, "парцелла", (и потому он, Иван Денисович) (неразбр.)
недостаточно хорош, видите ли. А у вас есть люди лучше, с которыми строить коммунизм?
Или вы хотите новый миф oб Амалат-Беке в арестантском бушлате?
Ad vocem Цезарь Маркович. Он не святой, а Лакшин хотел бы, чтобы он был святым. Но никому нельзя предъявлять требования, чтобы он был святым. Таково нравственное правило. А Лакшин предьявляет, и это совершенно не идет ему, ибо такие требования чаше всего предлагают люди, весьма далекие от святости в жизни. И лагере были святые - старик, Алешка-баптист, которому Л(акшин) хочет немножко сбавить цену за его сектантство. Цезарь не святой. Откуда ему быть святым? И Солженицын совершенно верно и точно обрисовал его жизненное положение без всяких претензий.
Падло, рассуждающее о тирании, м(ожет) б(ыть), раньше писало заявления или стихи, возвеличивающие "гения человечества", и посылало это наверх в надежде на помилование.
Почему нельзя устраивать морально-литературные школьные суды? Потому что в литературе речь идет не о личной вине, а о стороне действительности. Мы познаем истину в целом, причины появления таких типов и условия освобождения. Не рассудочная мораль, а более широкая точка зрения искусства.
Я доказываю, что одно дело поэтическая истина, другое - рассудочная, целесообразная. Искусство не учит жить в обычном школьном смысле. Но должна же быть точка схода: Лессинг о соединении истины поэтической и абсолютной. Да, именно то, что выходит не из слов героя, а из целого, есть нечто более важное, чем всякие абсолютные, экономические рецепты. Оно показывает социальные условия целого, из которых рождаются определенные минусы, оно охватывает и поэтому дает вывод, и вывод истинный. (...) Значит, мы можем смотреть в корень, и наше лечение будет радикальным, а не отказом от лечения. В этом смысле "мне отмщение, и аз воздам", а не в капитуляции. ...Но вернемся к Солженицыну. Сход в том, что экономика не самое главное в экономике, а что самое главное, мораль?
В прямом смысле нет, но как выражение целого "мораль есть (неразб.)". Художник вам изображает это соотношение, это состояние целого, из которого вы можете понять условия и причины и выходы.
Что важнее всего для экономики?
И тут нужно доказывать, что Бу(йновский(?)-ковский(?) не прав и экономически. Одной экономикой и в экономике ничего не сделаешь. Мы не экономические материалисты. Каждый способ производства должен развить присущие ему моральные силы.
Солженицын написал "симфонию освобожденного труда".
Это парадокс, но факт.
Только в том ужасном положении, в котором находится бригада Тюрина, только свободные от всякой возможности выслужиться, вылезти наверх, презирающие шакалов и все категории лодырей, руководимые подлинной товарищеской солидарностью и настоящим авторитетом бригадира, они, как в бою, - герои, способные на бескорыстный общественный труд, на увлечение искусством.
Все отпало от них, все далеко от них в этот момент, отдалилось... Не так, как в рассказе Шелеста (они вспоминали прошлое), а наоборот.
Матрена, как лучшая колхозница вне колхоза. Парадокс, подобный Ивану Денисовичу - светлому труду в цепях.
Ответ О. Г.
- Коммунистический труд в цепях.
Буржуазный эгоизм на воле.
Таков парадокс.
А откуда видно, что это коммунистический труд? Не есть ли это просто стародавнее, вечное, крестьянское, которое остается, когда все слезает?
А оттуда и видно, что коммунистический труд и есть возвращение, обращение к последним, глубочайшим резервам человеческого общества, как коммунистическая демократия есть возвращение к народоправству. Вот почему не надо Лакшину так защищаться от прошлого.
Здесь есть и солидарность
даже (бригада). Что же делать? Моя бригада - остальное пропадай!
Верно, что 1937 год - отклик на 1929-30-е годы. Но еще вернее, что 30-й год
- отклик на 1918 год.
Солженицын говорит: 1937 год - зарница 1930 г(од?). Это верно. А что такое 1930
год? Кто делал это? Крестьянские дети, прошедшие через совпартшколы, вузы, аппарат.
Но еще глубже - уравнительная стихия.
(продолжение записей утрачено - состав), (дата записей, по-видимому, 1963-1964 годы).
1. "Октябрь", № 4, 1963: "И по самой жизни, и по всей истории
советской литературы мы знаем, что типичный народный характер, выкованный всей
нашей жизнью, - это характер борца, активный, пытливый, действенный... Но Шухов
начисто лишен этих качеств. Он никак не сопротивляется трагическим обстоятельствам,
а покоряется им душой и телом. Ни малейшего протеста, ни намека на желание осознать
причины своего тяжелого положения, ни даже попытки узнать о них у более осведомленных
людей - ничего этого нет у Ивана Денисовича, вся его жизненная программа, вся
философия сведена к одному: выжить!"
2. По поводу (лат).
3. Поэтическая справедливость (англ.).
4. Персонаж романа Бальзака "Крестьяне"